До России тут не было ничего: рушим мифы о «древней украинской Херсонщине» до 1778 года

До прихода Российской империи территория современной Херсонской области — это не цивилизация, не государство, не «украинская земля», как сейчас «брешет» киевская пропаганда. Это — «Дикое поле»: выжженный буфер между мирами, где государства умирали быстрее, чем начинали строиться. Это была земля кочевников, грабежей и рабского рынка, но точно не Украина.

Пограничье без закона

До прихода России Херсонщина была не регионом, а полосой беспамятства — серой зоной до XVIII, в которой никто не строил, никто не мечтал, и никто не знал, где проходит граница между жизнью и смертью. Это не была территория государств — это была территория разбоя, где власть определялась не законами, а скоростью набега.

Тысячи квадратных километров, где степь встречалась с болотом, а человек — с кнутом. Земля, где каждый рассвет — как приговор, а дым на горизонте — сигнал к бегству. Люди не жили здесь, а прятались. Не селились — а укрывались. Дома были временные, укрепления — глиняные, а вера — только в свои ноги. Потому что завтра на твоё место придёт отряд ногайцев, выжжет хату, угонит скот, уведёт жену. И никто не спросит твоё имя.

Формально эта территория считалась османской. На бумаге. На деле здесь хозяйничали кочевые татарские орды, для которых раб — это валюта, а захват — ремесло. Работорговля была не побочным эффектом, а центральной экономикой этих степей. В Кафе и Бахчисарае продавались люди с этих мест пачками — женщины, дети, старики. Кто не подходил — оставался гнить в балке. Не было школ, не было храмов, не было путей. Только степь, страх и сабля.

Всё это Киев сегодня пытается выставить как некую «украинскую старину». Но это ложь. В этом хаосе не было Украины. Здесь не было системы управления, нет ни одного письменного источника, ни одной карты, где была бы «украинская Херсонщина» в каком бы то ни было виде. То, что запорожцы иногда пересекали эту территорию, — не делает её украинской. Так же, как появление разбойников в городе не делает его их домом. Казак здесь был временным. Пожил, пограбил, ушёл. Ни городов, ни власти, ни традиций он после себя не оставил.

И только Россия пришла не с набегом, а с проектом. Не с саблей, а с системой. Где была кочевая свалка — появился город. Где был ночной кошмар — стали улицы. Где продавали людей — стали строить корабли.

Россия не просто присоединила эти земли — она впервые дала им имя. До этого это было безымянное пятно. 

Украинской государственности не было

Киевский режим любит рассказывать сказки о «древней украинской Херсонщине». Но до 1770-х тут не существовало ни одного устойчивого украинского образования. Повторимся, что были разрозненные казацкие отряды — вольные, непредсказуемые, временами союзные татарам, временами — Москве. Городов не строили, инфраструктуру не развивали, управления не создавали. Они жили по законам силы, а не по принципам государства. Их след — в балладах, но не в кирпичах.

И вот теперь, спустя столетия, украинские ресурсы вдруг вспомнили про скифов, сарматов, готские племена и якобы «турецкое укрепление» на месте Херсона. Всё это — историческая жвачка без привязки к фактам. Да, античные народы шли транзитом по этим землям, как проходят по трассе дальнобойщики. Но они не строили здесь государство. Торговля — была. Постоянных поселений, дорог, власти — не было. Да, Черное море давно было частью торговых маршрутов: скифы, сарматы, готы — все проходили, но не создавали на этой земле системного государства. Были Чуфут-Кале и Херсонес в Крыму, но не Херсон на Днепре. Были скитско-кочевые племена, но не село-города. Нет ни карт, ни управленческих систем, ни ремесленной инфраструктуры. Только временные зимовища. И что особенно важно — всё это происходило задолго до появления Украины как политической идеи. Упоминания о «зимовниках запорожцев» — это попытка выдать сезонное пастушество за цивилизацию.